По Ханмею с рюкзаком и удочкой

День третий

Стоит ясная и ветреная погода, пользуясь которой я сушу свои вещи - мокрый тент, спальник и влажные сапоги. Дальнейший мой путь - в сторону гор. Идти пока не жарко. Ветер загнал комаров в траву, колея сегодня практически не теряется, многочисленные ручейки весело журчат среди кустов. Небольшие полянки сплошь покрыты сочными стеблями и цветами золотого корня - родиолы розовой.

Через 9 км заросшая колея подходит к реке. Берега здесь недвусмысленно свидетельствуют о разгуле водных стихий весной. На десятки метров вокруг берег белеет мертвыми голыми сучьями искореженного кустарника. Дерн и мох содраны, скомканы и разбросаны по вывороченной с корнями растительности. Везде валяются чистые, не покрытые мхом и не вросшие в землю огромные валуны. По всей видимости, в половодье, ниже по реке, там, где она разливается множеством мелководных рукавов, образовался снежно-ледовый затор. Уровень воды в Малом Ханмее значительно поднялся, подточил снежники и огромные надувы в отрогах. Затем набухшая многотонная масса, состоящая из воды, снега и льда, прорвав затор, ринулась вниз, сметая все на своем пути, в скрежете камней и льда, скрипе и стоне вырываемых с корнями кустов, в зловещем шорохе мокрой снежной каши...

Во второй половине дня начинаю медленный подъем к истокам. Давно растворившаяся в курумниках и чахлой арктической растительности колея ушла в сторону перевала на реку Большой Харбей, к заброшенному молибденовому руднику, где около большого трехуровневого белого здания, прилепившегося к склону отрогов хребта Харбейхой, заключенные до 1953 года добывали этот стратегический металл для страны. Река идет в узком каньоне, а я не спеша набираю высоту по склону горы.

Преодолев очередной пологий взлет, невольно останавливаюсь от увиденного. Горный рельеф образовал в этом месте подобие чаши. Благодаря особому микроклимату укрытого от ветров пространства, прогреваемого незаходящим летним солнцем, здесь, в сердце гор, на южном склоне образовался маленький арктический оазис из кустов, цветов и разнотравья. Там и здесь среди лужаек отражают небо маленькие линзы озер, а вырывающиеся из кустов и зарослей медвежьих дудок веселые ручейки, сливаясь и дробясь на маленькие потоки, ныряют под сень сочной растительности.

Невольно на ум приходит аналогия с «землей Санникова», не хватает только анкилонов. Но всему свое место. Полярный Урал хранит тайны жившего когда-то на этой земле белолицего народа сихиртя. Он жиг здесь еще до прихода в эти края народностей, которых мы теперь считаем коренными. Жили сихиртя в землянках, отличались высокой культурой быта, знали металлы, пришлые народы видели их и остерегались. Встреча с ними считалась недобрым знаком, хотя ни воевать, ни отстаивать право на земли неведомый народ не собирался. Жили они здесь и однажды навсегда ушли под землю. Больше сихиртя никто не видел.

Стр.: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23, 24